TARDIS Writing Room
Фандом: Doctor Who
Название: Кошачья душа
Автор: Sexy Thing
Заявка: написано по просьбе Алафиэль
Размер: мини, 2 103 слова
Персонажи: Эйс, Эйнли!Мастер, Тень
Категория: джен
Жанр: психология, ангст
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Их души тронула частичка духа Гепарда. Но каждый видел в ней что-то свое.
Примечания: 1. таймлайн для Мастера – после событий эпизода «Выживание»;
2. таймлайн для Эйс – спустя какое-то время после расставания с Доктором;
3. написано без учета прозы и аудиопьес Big Finish
Часть 1. Мастер.
Красное солнце висит над разгоряченной планетой. Между камней, как лапки паука, топорщатся стебли высохшей травы. Время от времени от налетевшего резкого, но кратковременного порыва ветра над иссохшей землей поднимается клуб пыли и, повертевшись маленькой воронкой, снова осыпается, сливаясь с почвой. Небо, окрашенное в буро-оранжевые цвета, совершенно чистое, без признака облаков, - однако кажется, будто оно плывет куда-то, расползается, как свежие краски под струей воды. Весь этот мир, умирающий, покинутый, медленно рассыпается на осколки, крошится и проседает под собственным весом.
Этот песок, эта пыль, отливающая красным в свете умирающего неба, когда-то была реками и цветами, травами и живыми существами. Теперь же на планете почти не осталось жизни. Только скалы, сушняк да песок. Он везде и покрывает все: камни и скудную растительность, каким-то чудом уцелевшую, глубокие ложбины рек и озер, заметает корни мертвых деревьев и старые пожелтевшие скелеты, брошенные хищниками после давно забытого пиршества.
Он заметает тело человека, лежащего под палящим солнцем. Он раскинул руки, голова склонилась набок и, хотя ветер залепляет его лицо острыми песчинками, ни один мускул на его лице не вздрагивает. Черная ткань одежды местами запачкана и затерта, так что уже почти незаметно, что когда-то она несла на себе тот оттенок аристократизма, который бывает лишь у особ королевской крови или очень уверенных в себе и гордых людей. Его правая рука утонула в песке, лишь край оголенного запястья выглядывает из-под рукава. Левая, затянутая черной перчаткой, уже не способна сжать рукоять любимого оружия.
Он мертв уже несколько дней.
В нескольких метрах с толстой, как туловище человека, ветки иссохшего дерева за ним наблюдают внимательные желтые глаза. Большой черный зверь, нервно подергивая пушистым хвостом, не сводит пристального взгляда с тела мертвеца. Шерсть на загривке то поднимается, то снова разглаживается, когти в нетерпеливом ожидании впиваются в ломкую кору, острые треугольные уши прижимаются к затылку. Человек умеет притворяться – и зверь хорошо это знает. Ради достижения своей цели – какой бы она ни была – ему ничего не стоит и умереть, чтобы снова ожить в нужный момент. Они оба охотники, и оба хорошо знают свое дело.
И потому огромный черный кот с яркими желтыми глазами нерешительно жмется на дереве уже третий день, несмотря на острое чувство голода, надежно обосновавшееся в желудке.
Наконец, голод превозмогает осторожность. Китлинг грациозно спрыгивает на землю и ловкой черной тенью скользит от камня к камню, от куста к кусту, замирая при каждом порыве ветра, ерошащем черные волосы мужчины или поднимающем полы его расшитого сюртука. Мягко ступая по сыпучему песку большими лапами, он подбирается к руке в перчатке и принюхивается издалека, пристально всматривается в лицо человека, ожидая, что выдержка подведет того, когда добыча будет так близко. Но ресницы мужчины не вздрагивают в попытке взглянуть на ничего не подозревающую жертву сквозь веки, уголок рта, который мог бы растянуться в едва заметной улыбке победителя, не шевелится. Ни один мускул не движется в нетерпении.
Китлинг делает неуверенный шаг вперед. Еще один. И еще. Чувствует все нарастающее ощущение голода. Оно становится все сильнее по мере приближения к добыче. Наконец, потеряв всякую осторожность, он подходит и принюхивается снова, едва касаясь мочкой носа кожаной поверхности.
И в тот же миг рука в перчатке молниеносным прыжком взлетает в воздух и хватает не успевшего отскочить зверя за горло. Нажимает – с силой, но без боли, - заваливает, прижимает к земле. В приступе паники китлинг обхватывает жесткую руку лапами, кричит, брыкается, впивается зубами, но прокусить толстую кожу перчатки не так просто. На мгновение хватка становится сильнее, перекрывая дыхание, и когда сил почти не остается не только на борьбу, но даже на размышления, в голове, на самом краешке сознания, раздается низкий, угрожающий и чертовски уверенный в себе голос.
- Ты будешь мне повиноваться.
И китлинг повинуется. Убрав когти, размыкает челюсти, выпускает сдавливающую горло руку, и та тут же разжимается, выпуская зверя.
Мастер садится на рыхлый песок и, удовлетворенно вздохнув, разминает плечи. Трое суток. Трое суток с замедленными почти до остановки сердцами, без дыхания, воды и пищи. Таких рекордов, пожалуй, не ставил ни один Повелитель Времени. Он косится налево и смотрит, как поверженный китлинг переворачивается со спины на лапы, поднимает взгляд, видимо, раздумывая, стоит ли попытаться сбежать. Однако зверино-человеческие глаза хозяина так суровы, что осторожность пересиливает страх. И он садится на песок, демонстративно отвернувшись, и принимается вылизываться в попытке загладить взъерошенную жестокой рукой шерсть.
Мастер усмехается. Кошки. Никогда не признают поражения. Не до конца. Даже покорившись, притворяются, будто делают тебе одолжение. Возможно, его связь с этими до отвратительности дикими существами гораздо сильнее, чем он представлял.
Он поднимает взгляд в алое небо. Оно течет, как река, словно где-то там, за горизонтом, в космосе висит черная дыра, и слой за слоем небеса планеты затягиваются в нее и исчезают навсегда. Он ловит себя на мысли, что ему жаль гибели такого прекрасного, дикого мира, жившего правдиво и прямо, без ненужных фантазий, таких, как религия или вера, без лживых и опасных политических интриг. Жившего ради жизни. Просто… жившего.
Он мотает головой, силясь выбросить из нее эти глупые мысли. Он не допустит, чтобы этот мир, эти звериные повадки, эта грязная ДНК пустили корни в его существе. Он не желает слышать ничьих голосов в своей голове. Не желает чувствовать присутствия чужих. Он не желает терять свободу, привязываясь к кому-то. Или к чему-то.
Ему не нужен дикий неуправляемый зверь в душе, зверь, мыслящий одними инстинктами, затмевающий логический разум жаждой крови и низменными животными потребностями. Ему нужен холодный ум и холодные сердца, не отзывающиеся напряжением и тревожной дрожью на каждый запах, каждую мимолетно мелькнувшую тень, неясный шорох.
Он снова опускает взгляд на мирно сидящего рядом китлинга. Огромный черный кот смотрит куда-то вдаль, туда, где за горизонтом в невидимой черной дыре дюйм за дюймом исчезает его планета. С неприятным гложущими ощущением Мастер понимает: зверь всегда будет привязан к своей умирающей – уже умершей – планете. Пускай он может перемещаться из одного мира в другой, он всегда будет мечтать о возвращении сюда. Даже если оно будет невозможно.
В чем-то они похожи.
Но это не значит, что Мастеру нужна вторая навеки запертая от него родная планета.
Китлинг, однако, всегда будет напоминанием о ней. Всегда – пока технология или новая регенерация не очистит ДНК Мастера от духа Гепардов. Поэтому пользоваться его уникальными качествами не получится долго – если только Мастер действительно хочет избавиться от этой гложущей сердца несвободы, от кошачьей души, постепенно вытесняющей его собственную. Китлинг всегда будет отголоском этого мира, его призрачной тенью.
Мастер невесело усмехается этой мысли. Тень. Да. В этом, пожалуй, даже есть своя прелесть. Жесткая, но не злая насмешка.
- Ну что, Тень, - говорит он негромко, улыбаясь краешком рта, и китлинг переносит на него ленивый и напуганный взгляд. По каким-то своим причинам, зверю даже нравится это имя, хотя, возможно, все было бы по другому, пойми он, сколько иронии хозяин вкладывает в него. – Пора выбираться отсюда.
Часть 2. Эйс.
Ветер колышет высокие стебли зеленой травы. Весело покачиваясь, они играют с ветром в салки, то убегая от него, то снова бросаясь ему навстречу. Тусклое солнце, прячась за облаками, наблюдает за их играми. Время от времени выскользнувший из-за белого покрывала желтый луч прерывает веселье, успокаивает ветер, заставляет траву испуганно выпрямиться. Но затем, словно смутившись, солнце снова скрывается, и игра возобновляется.
В серо-голубом небе медленно скапливаются облака, серея и набухая, становясь все тяжелее, грозясь в любую минуту пролить на землю прохладный весенний дождь. Подгоняемые расшалившимся ветром, они бегут к далекому горизонту, на котором виднеются стены и крыши домов небольшого города, и кажется, что они все-таки пройдут мимо, так и не задев поле и город надвигающейся грозой.
В густой зелени травы почти не видна фигура девушки. Она лежит, раскинув руки, под головой ее наподобие подушки свернута объемная черная куртка, беспорядочно, как рождественская елка, усеянная нашивками и значками. Белая свободная рубашка, неряшливо мятая, как весь ее костюм, местами расчерчена зелеными полосками, оставшимися от окружающей ее зелени. Ее лицо повернуто к небу, но глаза закрыты и ресницы не вздрагивают, когда порыв ветра швыряет в глаза локоны длинных русых волос. Стебли травы щекочут ее раскрытые ладони, по пальцу руки торопливо ползет по своим делам муравей, но она не шевелится, не вздрагивает, словно не чувствует этих мимолетных прикосновений.
Она лежит так уже несколько часов.
Большой черный кот терпеливо наблюдает за ней из густой тени деревьев. Ловит быстрым взглядом мельчайшие движения: взлетающие волосы, шевелящуюся ткань белой рубашки. Мимо, торопясь в свое гнездо, пролетает мелкая птица, и ее быстрая тень скользит по лицу девушки. Кот прижимает уши, напрягается, пригибаясь к земле, готовясь в любую секунду подпрыгнуть и ухватить юркую жертву когтями. Но птица, словно почувствовав опасность, резко сворачивает к лесу. Взгляд зверя, метнувшись вслед улетающей добыче, снова возвращается к лежащей без движения девушке. Он чувствует, что этот человек чем-то смутно ему знаком, но в этом мире трудно найти между ними различия. Они все похожи, все на одно лицо. Он знает лишь одно: они оба охотники.
И потому он медлит, не решаясь подойти и принюхаться, хотя его распирает любопытство. Наконец, это чувство становится сильнее осторожности, и китлинг выползает из тени. Прижимаясь к земле, невидимый в высокой траве, медленно подбирается к девушке, вздрагивая и замирая всякий раз, как разгулявшиеся на ветру зеленые стебли хлещут его по спине. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, еще раз пристально всматривается в лицо человека большими желтыми глазами и, не заметив ни намека на движение, подходит ближе, тянется к лежащей в траве ладони, осторожно вдыхает странно знакомый запах.
И тут, словно почувствовав его присутствие, девушка открывает глаза и поворачивает голову. Застигнутый врасплох, китлинг замирает, не сводя с нее испуганного взгляда, готовый в любую секунду сорваться и унестись назад, в прохладную и безопасную тень. Ее губы растягиваются в улыбке. Она осторожно поднимает руку и тянется к нему, перевернув ладонь. Останавливается на середине движения, словно спрашивая у него разрешения.
И китлинг, неуверенно, но с надеждой касается пальцев мохнатой щекой, позволяет ладони лечь за загривок, трется о нежную ненастойчивую руку. Девушка улыбается еще шире.
Эйс садится в траве, смахивает со свободной руки деловито спешащего прочь муравья. Кот доверчиво присаживается рядом, медленно взмахивая пушистым хвостом из стороны в сторону, горделиво вздернув голову и позволяя гладить себя. Проводя ладонью от треугольных ушей до спины, Эйс с любопытством вглядывается в его острую мордочку.
Он слишком большой для земного кота, но дело даже не в этом. Просто каким-то особым чувством, новым, до сих пор почти ей незнакомым, она чувствует – это он. Китлинг. Посланец планеты, оставившей неизгладимый след в ее сердце. Планеты, которая даже после смерти все еще зовет ее, манит ощущением бега и крови, стучащей в висках, шумом ветра в ушах, клубами пыли, поднимающимися за удирающей жертвой. Ощущением свободы.
Эйс снова ложится, раскинув руки, захватывает пальцами пучки травы, вырывает их и разбрасывает вокруг себя, вдыхая мгновенно окутывающий ее запах свежей зелени. Небо над головой становится все тяжелее, китлинг, чувствуя надвигающийся ливень, жмется к девушке, но Эйс радуется в предвкушении дождя. В памяти всплывают оранжевые небеса погибшей планеты, и всего на мгновение ей становится грустно от мысли, что она навсегда оторвана от мира, в котором было столько жизни, где люди могли бы существовать бок о бок, не лицемеря, не изворачиваясь, не обманывая друг друга. Жить, как жила Карра. Ради семьи, ради стаи, ради жизни. Просто… жить.
Эйс улыбается. Доктор был неправ, предупреждая ее, что частичка духа Гепардов останется в ней навсегда. Она всегда была там. Эйс всегда была немного дикой, всегда жаждала этой свободы. Ей лишь нужен был толчок – немного храбрости, чтобы признаться в этом.
И теперь она чувствует, как первый же порыв ветра приносит издали сотни запахов. От некоторых из них – тяжелых и резких – хочется бежать, бежать без оглядки. Другие, напротив, хочется преследовать, от них кровь вскипает в жилах. То тут, то там тишину нарушают неясные шорохи, едва слышные шаги, и в животе просыпается рычащий от удовольствия голодный дикий зверь. Этот зверь жаждет охоты – жаждет ветра в ушах, рыхлой земли под лапами, дыхания собрата, мчащегося рядом.
Это чувство мягким теплым одеялом обнимает душу и согревает сердце.
Китлинг касается огромной лапой ее руки, и Эйс поднимает глаза. Кот с беспокойством вглядывается в набухающее тучами небо. В его желтых глазах оно почему-то имеет оранжевый оттенок. Она видит в них тоску по родной планете. Этот зверь может перемещаться во времени и пространстве и, наверное, не задержится здесь надолго. Он всегда будет скитальцем, ищущим свое место, ищущим родное тепло мира, которого уже нет.
В чем-то они очень похожи.
Он всегда будет напоминанием о погибшей планете. Всегда – пока частичка Гепарда жива в них обоих. Пока душа человека и душа дикой кошки, слившись в единое целое, сосуществуют в душе Эйс. Он всегда будет для нее братом, духом, тенью свободы, которой она жаждала всю жизнь.
Когда первые капли дождя наконец падают на землю, зарываясь в сухую почву, Эйс поднимается и, набросив куртку, кивает огромному коту. Она не станет брать его на руки, не станет запирать в четырех стенах. Он – дух Гепарда во плоти, и он свободен выбирать. Как и она.
- Идем, Тень? – улыбаясь, говорит она, и зверь неуверенно поднимается вслед за ней. Имя нравится ему, хотя он и не осознает смысл, который вкладывает в него сестра. – Пора домой.
Название: Кошачья душа
Автор: Sexy Thing
Заявка: написано по просьбе Алафиэль
Размер: мини, 2 103 слова
Персонажи: Эйс, Эйнли!Мастер, Тень
Категория: джен
Жанр: психология, ангст
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Их души тронула частичка духа Гепарда. Но каждый видел в ней что-то свое.
Примечания: 1. таймлайн для Мастера – после событий эпизода «Выживание»;
2. таймлайн для Эйс – спустя какое-то время после расставания с Доктором;
3. написано без учета прозы и аудиопьес Big Finish
Часть 1. Мастер.Красное солнце висит над разгоряченной планетой. Между камней, как лапки паука, топорщатся стебли высохшей травы. Время от времени от налетевшего резкого, но кратковременного порыва ветра над иссохшей землей поднимается клуб пыли и, повертевшись маленькой воронкой, снова осыпается, сливаясь с почвой. Небо, окрашенное в буро-оранжевые цвета, совершенно чистое, без признака облаков, - однако кажется, будто оно плывет куда-то, расползается, как свежие краски под струей воды. Весь этот мир, умирающий, покинутый, медленно рассыпается на осколки, крошится и проседает под собственным весом.
Этот песок, эта пыль, отливающая красным в свете умирающего неба, когда-то была реками и цветами, травами и живыми существами. Теперь же на планете почти не осталось жизни. Только скалы, сушняк да песок. Он везде и покрывает все: камни и скудную растительность, каким-то чудом уцелевшую, глубокие ложбины рек и озер, заметает корни мертвых деревьев и старые пожелтевшие скелеты, брошенные хищниками после давно забытого пиршества.
Он заметает тело человека, лежащего под палящим солнцем. Он раскинул руки, голова склонилась набок и, хотя ветер залепляет его лицо острыми песчинками, ни один мускул на его лице не вздрагивает. Черная ткань одежды местами запачкана и затерта, так что уже почти незаметно, что когда-то она несла на себе тот оттенок аристократизма, который бывает лишь у особ королевской крови или очень уверенных в себе и гордых людей. Его правая рука утонула в песке, лишь край оголенного запястья выглядывает из-под рукава. Левая, затянутая черной перчаткой, уже не способна сжать рукоять любимого оружия.
Он мертв уже несколько дней.
В нескольких метрах с толстой, как туловище человека, ветки иссохшего дерева за ним наблюдают внимательные желтые глаза. Большой черный зверь, нервно подергивая пушистым хвостом, не сводит пристального взгляда с тела мертвеца. Шерсть на загривке то поднимается, то снова разглаживается, когти в нетерпеливом ожидании впиваются в ломкую кору, острые треугольные уши прижимаются к затылку. Человек умеет притворяться – и зверь хорошо это знает. Ради достижения своей цели – какой бы она ни была – ему ничего не стоит и умереть, чтобы снова ожить в нужный момент. Они оба охотники, и оба хорошо знают свое дело.
И потому огромный черный кот с яркими желтыми глазами нерешительно жмется на дереве уже третий день, несмотря на острое чувство голода, надежно обосновавшееся в желудке.
Наконец, голод превозмогает осторожность. Китлинг грациозно спрыгивает на землю и ловкой черной тенью скользит от камня к камню, от куста к кусту, замирая при каждом порыве ветра, ерошащем черные волосы мужчины или поднимающем полы его расшитого сюртука. Мягко ступая по сыпучему песку большими лапами, он подбирается к руке в перчатке и принюхивается издалека, пристально всматривается в лицо человека, ожидая, что выдержка подведет того, когда добыча будет так близко. Но ресницы мужчины не вздрагивают в попытке взглянуть на ничего не подозревающую жертву сквозь веки, уголок рта, который мог бы растянуться в едва заметной улыбке победителя, не шевелится. Ни один мускул не движется в нетерпении.
Китлинг делает неуверенный шаг вперед. Еще один. И еще. Чувствует все нарастающее ощущение голода. Оно становится все сильнее по мере приближения к добыче. Наконец, потеряв всякую осторожность, он подходит и принюхивается снова, едва касаясь мочкой носа кожаной поверхности.
И в тот же миг рука в перчатке молниеносным прыжком взлетает в воздух и хватает не успевшего отскочить зверя за горло. Нажимает – с силой, но без боли, - заваливает, прижимает к земле. В приступе паники китлинг обхватывает жесткую руку лапами, кричит, брыкается, впивается зубами, но прокусить толстую кожу перчатки не так просто. На мгновение хватка становится сильнее, перекрывая дыхание, и когда сил почти не остается не только на борьбу, но даже на размышления, в голове, на самом краешке сознания, раздается низкий, угрожающий и чертовски уверенный в себе голос.
- Ты будешь мне повиноваться.
И китлинг повинуется. Убрав когти, размыкает челюсти, выпускает сдавливающую горло руку, и та тут же разжимается, выпуская зверя.
Мастер садится на рыхлый песок и, удовлетворенно вздохнув, разминает плечи. Трое суток. Трое суток с замедленными почти до остановки сердцами, без дыхания, воды и пищи. Таких рекордов, пожалуй, не ставил ни один Повелитель Времени. Он косится налево и смотрит, как поверженный китлинг переворачивается со спины на лапы, поднимает взгляд, видимо, раздумывая, стоит ли попытаться сбежать. Однако зверино-человеческие глаза хозяина так суровы, что осторожность пересиливает страх. И он садится на песок, демонстративно отвернувшись, и принимается вылизываться в попытке загладить взъерошенную жестокой рукой шерсть.
Мастер усмехается. Кошки. Никогда не признают поражения. Не до конца. Даже покорившись, притворяются, будто делают тебе одолжение. Возможно, его связь с этими до отвратительности дикими существами гораздо сильнее, чем он представлял.
Он поднимает взгляд в алое небо. Оно течет, как река, словно где-то там, за горизонтом, в космосе висит черная дыра, и слой за слоем небеса планеты затягиваются в нее и исчезают навсегда. Он ловит себя на мысли, что ему жаль гибели такого прекрасного, дикого мира, жившего правдиво и прямо, без ненужных фантазий, таких, как религия или вера, без лживых и опасных политических интриг. Жившего ради жизни. Просто… жившего.
Он мотает головой, силясь выбросить из нее эти глупые мысли. Он не допустит, чтобы этот мир, эти звериные повадки, эта грязная ДНК пустили корни в его существе. Он не желает слышать ничьих голосов в своей голове. Не желает чувствовать присутствия чужих. Он не желает терять свободу, привязываясь к кому-то. Или к чему-то.
Ему не нужен дикий неуправляемый зверь в душе, зверь, мыслящий одними инстинктами, затмевающий логический разум жаждой крови и низменными животными потребностями. Ему нужен холодный ум и холодные сердца, не отзывающиеся напряжением и тревожной дрожью на каждый запах, каждую мимолетно мелькнувшую тень, неясный шорох.
Он снова опускает взгляд на мирно сидящего рядом китлинга. Огромный черный кот смотрит куда-то вдаль, туда, где за горизонтом в невидимой черной дыре дюйм за дюймом исчезает его планета. С неприятным гложущими ощущением Мастер понимает: зверь всегда будет привязан к своей умирающей – уже умершей – планете. Пускай он может перемещаться из одного мира в другой, он всегда будет мечтать о возвращении сюда. Даже если оно будет невозможно.
В чем-то они похожи.
Но это не значит, что Мастеру нужна вторая навеки запертая от него родная планета.
Китлинг, однако, всегда будет напоминанием о ней. Всегда – пока технология или новая регенерация не очистит ДНК Мастера от духа Гепардов. Поэтому пользоваться его уникальными качествами не получится долго – если только Мастер действительно хочет избавиться от этой гложущей сердца несвободы, от кошачьей души, постепенно вытесняющей его собственную. Китлинг всегда будет отголоском этого мира, его призрачной тенью.
Мастер невесело усмехается этой мысли. Тень. Да. В этом, пожалуй, даже есть своя прелесть. Жесткая, но не злая насмешка.
- Ну что, Тень, - говорит он негромко, улыбаясь краешком рта, и китлинг переносит на него ленивый и напуганный взгляд. По каким-то своим причинам, зверю даже нравится это имя, хотя, возможно, все было бы по другому, пойми он, сколько иронии хозяин вкладывает в него. – Пора выбираться отсюда.
Часть 2. Эйс.
Ветер колышет высокие стебли зеленой травы. Весело покачиваясь, они играют с ветром в салки, то убегая от него, то снова бросаясь ему навстречу. Тусклое солнце, прячась за облаками, наблюдает за их играми. Время от времени выскользнувший из-за белого покрывала желтый луч прерывает веселье, успокаивает ветер, заставляет траву испуганно выпрямиться. Но затем, словно смутившись, солнце снова скрывается, и игра возобновляется.
В серо-голубом небе медленно скапливаются облака, серея и набухая, становясь все тяжелее, грозясь в любую минуту пролить на землю прохладный весенний дождь. Подгоняемые расшалившимся ветром, они бегут к далекому горизонту, на котором виднеются стены и крыши домов небольшого города, и кажется, что они все-таки пройдут мимо, так и не задев поле и город надвигающейся грозой.
В густой зелени травы почти не видна фигура девушки. Она лежит, раскинув руки, под головой ее наподобие подушки свернута объемная черная куртка, беспорядочно, как рождественская елка, усеянная нашивками и значками. Белая свободная рубашка, неряшливо мятая, как весь ее костюм, местами расчерчена зелеными полосками, оставшимися от окружающей ее зелени. Ее лицо повернуто к небу, но глаза закрыты и ресницы не вздрагивают, когда порыв ветра швыряет в глаза локоны длинных русых волос. Стебли травы щекочут ее раскрытые ладони, по пальцу руки торопливо ползет по своим делам муравей, но она не шевелится, не вздрагивает, словно не чувствует этих мимолетных прикосновений.
Она лежит так уже несколько часов.
Большой черный кот терпеливо наблюдает за ней из густой тени деревьев. Ловит быстрым взглядом мельчайшие движения: взлетающие волосы, шевелящуюся ткань белой рубашки. Мимо, торопясь в свое гнездо, пролетает мелкая птица, и ее быстрая тень скользит по лицу девушки. Кот прижимает уши, напрягается, пригибаясь к земле, готовясь в любую секунду подпрыгнуть и ухватить юркую жертву когтями. Но птица, словно почувствовав опасность, резко сворачивает к лесу. Взгляд зверя, метнувшись вслед улетающей добыче, снова возвращается к лежащей без движения девушке. Он чувствует, что этот человек чем-то смутно ему знаком, но в этом мире трудно найти между ними различия. Они все похожи, все на одно лицо. Он знает лишь одно: они оба охотники.
И потому он медлит, не решаясь подойти и принюхаться, хотя его распирает любопытство. Наконец, это чувство становится сильнее осторожности, и китлинг выползает из тени. Прижимаясь к земле, невидимый в высокой траве, медленно подбирается к девушке, вздрагивая и замирая всякий раз, как разгулявшиеся на ветру зеленые стебли хлещут его по спине. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, еще раз пристально всматривается в лицо человека большими желтыми глазами и, не заметив ни намека на движение, подходит ближе, тянется к лежащей в траве ладони, осторожно вдыхает странно знакомый запах.
И тут, словно почувствовав его присутствие, девушка открывает глаза и поворачивает голову. Застигнутый врасплох, китлинг замирает, не сводя с нее испуганного взгляда, готовый в любую секунду сорваться и унестись назад, в прохладную и безопасную тень. Ее губы растягиваются в улыбке. Она осторожно поднимает руку и тянется к нему, перевернув ладонь. Останавливается на середине движения, словно спрашивая у него разрешения.
И китлинг, неуверенно, но с надеждой касается пальцев мохнатой щекой, позволяет ладони лечь за загривок, трется о нежную ненастойчивую руку. Девушка улыбается еще шире.
Эйс садится в траве, смахивает со свободной руки деловито спешащего прочь муравья. Кот доверчиво присаживается рядом, медленно взмахивая пушистым хвостом из стороны в сторону, горделиво вздернув голову и позволяя гладить себя. Проводя ладонью от треугольных ушей до спины, Эйс с любопытством вглядывается в его острую мордочку.
Он слишком большой для земного кота, но дело даже не в этом. Просто каким-то особым чувством, новым, до сих пор почти ей незнакомым, она чувствует – это он. Китлинг. Посланец планеты, оставившей неизгладимый след в ее сердце. Планеты, которая даже после смерти все еще зовет ее, манит ощущением бега и крови, стучащей в висках, шумом ветра в ушах, клубами пыли, поднимающимися за удирающей жертвой. Ощущением свободы.
Эйс снова ложится, раскинув руки, захватывает пальцами пучки травы, вырывает их и разбрасывает вокруг себя, вдыхая мгновенно окутывающий ее запах свежей зелени. Небо над головой становится все тяжелее, китлинг, чувствуя надвигающийся ливень, жмется к девушке, но Эйс радуется в предвкушении дождя. В памяти всплывают оранжевые небеса погибшей планеты, и всего на мгновение ей становится грустно от мысли, что она навсегда оторвана от мира, в котором было столько жизни, где люди могли бы существовать бок о бок, не лицемеря, не изворачиваясь, не обманывая друг друга. Жить, как жила Карра. Ради семьи, ради стаи, ради жизни. Просто… жить.
Эйс улыбается. Доктор был неправ, предупреждая ее, что частичка духа Гепардов останется в ней навсегда. Она всегда была там. Эйс всегда была немного дикой, всегда жаждала этой свободы. Ей лишь нужен был толчок – немного храбрости, чтобы признаться в этом.
И теперь она чувствует, как первый же порыв ветра приносит издали сотни запахов. От некоторых из них – тяжелых и резких – хочется бежать, бежать без оглядки. Другие, напротив, хочется преследовать, от них кровь вскипает в жилах. То тут, то там тишину нарушают неясные шорохи, едва слышные шаги, и в животе просыпается рычащий от удовольствия голодный дикий зверь. Этот зверь жаждет охоты – жаждет ветра в ушах, рыхлой земли под лапами, дыхания собрата, мчащегося рядом.
Это чувство мягким теплым одеялом обнимает душу и согревает сердце.
Китлинг касается огромной лапой ее руки, и Эйс поднимает глаза. Кот с беспокойством вглядывается в набухающее тучами небо. В его желтых глазах оно почему-то имеет оранжевый оттенок. Она видит в них тоску по родной планете. Этот зверь может перемещаться во времени и пространстве и, наверное, не задержится здесь надолго. Он всегда будет скитальцем, ищущим свое место, ищущим родное тепло мира, которого уже нет.
В чем-то они очень похожи.
Он всегда будет напоминанием о погибшей планете. Всегда – пока частичка Гепарда жива в них обоих. Пока душа человека и душа дикой кошки, слившись в единое целое, сосуществуют в душе Эйс. Он всегда будет для нее братом, духом, тенью свободы, которой она жаждала всю жизнь.
Когда первые капли дождя наконец падают на землю, зарываясь в сухую почву, Эйс поднимается и, набросив куртку, кивает огромному коту. Она не станет брать его на руки, не станет запирать в четырех стенах. Он – дух Гепарда во плоти, и он свободен выбирать. Как и она.
- Идем, Тень? – улыбаясь, говорит она, и зверь неуверенно поднимается вслед за ней. Имя нравится ему, хотя он и не осознает смысл, который вкладывает в него сестра. – Пора домой.
@темы: мини, Doctor Who, рейтинг G - PG-13, fanfiction
-
-
26.01.2014 в 22:13-
-
26.01.2014 в 23:18-
-
27.01.2014 в 11:21-
-
27.01.2014 в 11:41Все, сейчас я себе запишу и вечером запилю)) Хотя... не знаю, что получится - я ее изначально не слишком-то здоровой делала))
-
-
27.01.2014 в 11:43-
-
27.01.2014 в 11:47А аватарка!
-
-
27.01.2014 в 11:50